В кабинете завуча
В коридоре возле кабинета завуча переминались с ноги на ногу испуганные драчуны.
– Стоять здесь и ждать – сказал я и постучавшись вошёл в кабинет.
Вкратце изложив завучу ситуацию, предложил вызвать лицеистов-драчунов на «допрос».
– Зовите. Только по одному... – вздохнув, произнесла Нина Борисовна.
Лёшкины обидчики по одному заходили в кабинет. Толком никто не мог объяснить – за что били слабого. Что-то бубнили про разные глаза, про то, что «разноглазый» то ли наркоман, то ли распространитель какой-то дури, то ли ещё что… На вопрос завуча: «Почему не рассказали об этом куратору, мне – завучу, организатору или сразу директору?» опять ясного или вразумительного ответа не последовало – мол, сами хотели разобраться…
– И чем бы вам помогло то избиение одногруппника в туалете? – поинтересовался я.
– Ну… Не знаем… Вы же нам помешали... – пошли в атаку сорванцы и тут же испугались – А что нам будет?
– Могут отчислить за драку, или родители пострадавшего в суд могут подать и тогда вас отчислят уже как уголовников. – строго сказала Нина Борисовна. – А для начала хотела бы видеть ваших родителей. Причём желательно отцов…
– Только не отца! – с ужасом почти закричал самый прыткий, тот который с испачканным ухом. – Вы знаете какой у меня батя? Он меня в порошок за это сотрёт! – и зарыдал горючими слезами.
– А что ж ты про это полчаса назад не думал, когда драку затевал?
– У-у-у… А-а-а…
– В общем так – марш на занятие, и чтобы завтра утром до первой пары были здесь с отцами. Чьих родителей не будет, пожалеет об этом – лично документы в Комиссию по делам несовершеннолетних передам.
– Ну, всё – теперь точно отчислят. – выходя из кабинета причитал один из драчунов.
– Как пить дать, отчислят… – соглашался другой.
– И в порошок сотру-у-у-т. – рыдал третий.
Когда рыдающая компания вышла из кабинета, я прикрыл дверь и поинтересовался у завуча: «Нина Борисовна, а что с Воландом делать-то будем?».
– С кем-кем? Ах, да… Дело скверное, обвинения-то серьёзные. Наркоманов нам ещё не хватало.
– Да, врут пацаны. Уверен, что врут. Не связан этот Лёшка-Воланд с дурью. Пришлось повидать в жизни много разного всякого – и плохого, и даже мерзкого, но уверен, что обвинения беспочвенные… Просто старались выгородить себя и оправдать перед нами своё недостойное поведение.
– По любому надо родителей пригласить для беседы.
– Это само-собой. Нина Борисовна, разрешите, вначале сам переговорю с родителями Этого Лёшки, а потом провожу их к Вам?
– А оно тебе надо, Иваныч? Спасибо, что драку остановил, не дал беде случиться. В группе есть куратор – вот пусть и работает.
(То, что до неприличия вежливая и воспитанная, Нина Борисовна перешла на «ты» означало лишь одно – она нервничала)
– Не знаю, Нина Борисовна, но здесь явно что-то не так, как говорят эти сорванцы. Почему-то верю этому Лёшке.
– Ладно, Иваныч. Поступай, как знаешь… Встретишь Маргариту Константиновну раньше меня передай ей чтобы ко мне зашла, а то совсем её группа от рук отбилась.
– Хорошо, Нина Борисовна… – и вышел из кабинета.
Разговор
Вернувшись в каморку, обнаружил там Лёшку, который пытался победить нитку и иголку, но, увы, ничего у него не получалось – руки были в кровь исколоты, нитки перепутаны, а бреши в куртке, свитере и штанах – не устранены.
– Кто ж так шьёт… – сказал я и взял у Лёшки швейные принадлежности и рваную куртку. – Ты, что никогда нитку с иголкой в руках не держал? – и, не дожидаясь ответа, добавил – Смотри, как надо… – и начал орудовать иголкой с ниткой.
– Ого! Лихо у Вас получается… – Лёшка удивлённо смотрел за ниткой с иголкой, которые быстро пришивали надорванный воротник.
– Принцип ясен? – спустя пару минут спросил я.
– Да-а-а… – как-то неуверенно протянул Лёшка.
– Ну, а теперь берись за дело сам – и я протянул ему коробку с иголками и нитками, а сам начал штопать его свитер.
Лёшка нехотя взял нитку с иголкой и куртку и приступил к работе… По его виду было ясно, что делает он всё это с неохотой, потом всё-таки взял себя в руки и переборол себя – пыхтел, сопел, но усердно продолжал шить. Стяжки были не ровные, а нитки постоянно путались и пузырились, но он упорно, высунув язык, орудовал иголкой. Время от времени я подсказывал юному портняжке, что и как лучше сделать. А когда у Лёшки закончилась нитка, рассказал притчу про ленивую швею и пояснил почему не стоит заправлять в иглу очень длинную нитку.
– Иван Иванович, а можно вопрос задать? – робко спросил Лёшка, не отрываясь от работы.
– Да, конечно. Что за вопрос?
– У Вас всё так складно и быстро получается. Где, Вы, всему этому научились? Ведь все эти нитки-иголки так далеки от компьютеров и того, чем Вы на службе занимались…
– Хорошо. Сейчас я открою тебе великую тайну… – и улыбнувшись добавил – Каждый мужчина должен уметь многое, военный мужчина должен уметь вдвое больше, а военный моряк – втрое, а то и вчетверо больше, чем обычный мужчина. Ведь ты никогда не знаешь – где и когда случится та или иная беда, авария или неприятность, кому понадобится твоя помощь и т.д. Поэтому настоящий мужчина должен уметь всё, ну, или почти всё – и шить, и готовить, и ребёнка пеленать, и семью свою защитить… Про хорошее владение столярным, слесарным и прочим инструментом уж и не говорю. Всё это по умолчанию должен уметь любой мужчина. Поэтому я с детства «всему учился понемногу, старался многое уметь, что в жизни может пригодиться, что в ней поможет преуспеть». Учился всему дома. Вначале у меня был отличный пример – мои родители – отец и мама, которые всегда всё сами делали и делают до сих пор, а потом была военно-морская служба, во время которой пришлось научиться ещё большему. Причём не только военному делу. И это выручало не только меня, но и моих товарищей, и очень ценилось командирами и начальниками.
– Да, я видел сколько у Вас наград…
– Ну, они за другие дела даны.
– А за какие? Расскажите? – полюбопытствовал мой собеседник.
– Как-нибудь в другой раз. А сейчас нас ждут великие дела – вон ещё сколько шитья, а время не резиновое – скоро и большая перемена к концу подойдёт. Нам обоим на занятия идти надо, а перед ними желательно хотя бы немного подкрепиться.
Дальше мы шили молча, и минут через 10 ремонт одежды был завершён, а сам Лёшка выглядел опрятно – почти, как новенький.
– Вот и замечательно. Конечно, со швейной машинкой мы бы быстрее управились и сделали бы всё аккуратнее, но для начинающих портных, считаю, результат отличный. Ну, а теперь самое время немного подкрепиться.
– Нет, нет… Я сыт – начал было Лёшка.
– Разговорчики… – в шутку прикрикнул я. – Вначале попробуй, а потом отнекивайся. А сейчас бери чашки, ставь их на стол и разворачивай кульки с конфетами и печеньем. Супруга вечером напекла, как будто знала, что у меня гости сегодня буду. Выбирай какие больше нравятся. Не стесняйся. Там должны быть печеньки с сахаром, с изюмом, с курагой, и, вероятно, с орехами и пустышки. – А сам достал термос и начал разливать по чашкам ароматный травяной чай с шиповником.
– Вот вкуснота! – отхлебнув из кружки чай сказал Лешка, и, проглотив несколько печенюшек, грустно добавил – У нас так дома не готовят…
– Ну, вероятно, есть какое-то другое фирменное семейное блюдо, которое лучше всех готовят только в вашей семье…
– Нет. Мамка не готовит. Ну, там каша, картошка да суп из пачки. Ещё бутерброды и яичница… а по праздникам... По праздникам лимонад и торт – такой с орешками, «Подарочный» называется. – и Лёшка мечтательно закатил глаза, как бы представляя тот торт.
– Хорошо, что про маму заговорили. Нина Борисовна до конца недели вызывает в колледж родителей всех участников сегодняшней битвы. Просила, по возможности, чтобы подошли отцы.
– У меня нет отца – опять ощетинился Лёшка – Мамка меня нагуляла…
– Алексей, не смей так про маму говорить. Это нехорошо, не по-мужски…
– Так бабушка говорит. Поэтому она и отказалась от мамки, когда я родился. Говорит, что она шлюха. Все так говорят...
– Нет, Лёшка. Не смей так про свою маму говорить. Чтобы ни случилось, она твоя мама. Не надо так говорить. Никогда. Понял?
– Да…
– Вот и хорошо. А сейчас мой чашки и на уроки. И больше не связывайся с этой шпаной.
– Хорошо, Иван Иванович, – и Лёшка пошёл мыть кружки.
– Алексей, – сказал ему, когда он вернулся обратно – попроси маму, чтобы прежде, чем она пойдёт к завучу, пусть зайдёт ко мне. Мне нужно с ней поговорить…
– Хорошо.
– Вот и замечательно. А сейчас бегом на урок… – И мы со звонком вышли в коридор, чтобы разойтись по своим аудиториям.
Марина
Через пару дней, когда я уже начал забывать о Лёшке и том инциденте в уборной, сидел в классе после занятий и проверял очередную стопку ученических тетрадей, в дверь робко постучали, и ещё через мгновение дверь распахнулась...
